Третьеиюньская монархия
С 3 июня Россия вошла в новую политическую ситуацию. Правительство обнародовало положение о выборах в III Думу. Согласно «Положению» отныне 1 голос помещика приравнивался к 4 голосам крупной буржуазии, 68 голосам городской мелкой буржуазии, 260 голосам крестьян, 543 голосам рабочих. Кроме того, резко сокращалось представительство от национальных окраин.
Социальный состав депутатов предопределял и соотношение сил политических фракций. В III Думу было избрано 144 черносотенца, 148 — октябристов, 26 — прогрессистов, 54 — кадета, 26 — буржуазных националистов, 14 — трудовиков и 19 — социал-демократов. Иначе говоря, самодержавие закрепило свои позиции. Действительно, черносотенцы заявили о «сохранении крепостнического хозяйства, дворянских привилегий и самодержавно-дворянского режима». В блок с ними вошли октябристы, представлявшие интересы крупных капиталистов и обуржуазившихся помещиков. Это означало, что самодержавие признало и поддержало капиталистов. Демократический лагерь составили фракции трудовиков и социал-демократов. Трудовики, напомним, — сторонники насильственного отчуждения помещичьих земель в общенародный фонд, социал- демократы выставляли социалистические требования.
Стараниями III Думы (ее называли «барской», «лакейской») были поощрены столыпинская политика террора, аграрная, национальная и финансовая политика самодержавия. Весьма ощутимо контрреволюция действовала на идеологическом фронте.
В 1909 г. вышел сборник «Вехи» под редакцией П. Струве. В нем были статьи Булгакова, Бердяева, самого Струве и т.д., которые ныне переизданы и общедоступны. В них придавалась анафеме революция 1905 г., звучала ода царской власти потому, что, якобы, ограждала от «ярости народной» и не оставила места материализму и атеизму. 10-е годы были и
временем активного развития такого философского течения, как богоискательство. Оно пользовалось популярностью в буржуазно-интеллигентской среде. Писатели Мережковский, Гиппиус, философ Ленский призывали к некоей религиозной реформации. Они считали целью жизни поиски бога, реализацию божественного в человечестве, создание богочеловека.
В пору расцвета богоискательства сразу после революции, как бывает во всякие смутные времена, возникло и иное течение — богостроительство. Его суть выражалась в попытке соединить социализм с религией; создать нечто вроде религиозного атеизма. Сторонники этого течения, среди которых были некоторое время А. В. Луначарский и А. М. Горький, считали, что в религиозной форме легче будет усваиваться массами марксистское учение.
Богостроители выступали против богоискателей. Одновременно и сами были далеки от марксистов. Задумываясь над выводами, мы склонны отойти от адресной критики, но полагаем, следует согласиться с тем, что попытка увести народ от политики в религию была и остается тоже политикой и не безобидной.
Аграрная реформа
В общей системе защитных действий правительства важнейшим звеном была аграрная реформа, закрепленная в законе от 14 июня 1910 г., принятом на основе Указа от 9 ноября 1906 г., подготовленного Столыпиным. Согласно ей всякий, владеющий землей на основе общинного права, может закрепить это владение в качестве личной собственности. Если участок превышал норму душевого надела, за излишки должен был заплатить по ценам 1861 г., которые были раз в десять ниже действующих рыночных цен. Такую «щедрость» премьер-министр объяснял желанием иметь в России миллионы собственников.
Для выхода из общины требовалось согласие сельского схода. Выделенец имел право требовать, чтобы взамен разрозненных полос, дали единый участок, равный по площади сумме полос. Новая суть реформы в ее, скажем чистом виде.
В Думе встретили ее по-разному.
Октябристы подчеркивали, что она освобождает крестьян от кабалы общины.
Кадеты и прогрессисты тоже поддержали реформу. Считали, что они создает социальную базу для либерализма. Однако кадеты высказались против вмешательства в решение вопроса земств.
Крестьянские же депутаты констатировали, что общинной земли слишком мало, чтобы после деления от нее можно было прокормиться. Посему отвергли попытку решить земельный вопрос, не затронув помещичьих и прочих землевладений. Прозвучала и реплика: «Пусть не думает правительство, что от этого страна усмирится и успокоится». — Это была реакция на политический аспект реформы.
Не менее интересным оказалось отношение к законопроекту Госсовета, куда он поступил после одобрения Думой. Здесь в оппозиции оказались консерваторы. Они цитировали Победоносцева, который утверждал: «Общинная связь охранит крестьянское население от обезземеливания, а Россию от грозящей опасности». Консерваторы назвали проект «зловредным». Предложили сохранить право собственности общины на землю, а желающих выделять без земли.
Несмотря на противодействие оппозиции, проект стал законом.
За 5 — 6 лет вышли из общин около 2 млн. семей. Причем, более половины из них сделали это в первые два года. Когда число желающих пошло на убыль, правительство в мае 1911 г. издало новый, более жесткий закон, который вроде бы был направлен на землеустройство. Согласно ему общинники переходили к наследственному участковому владению землей. Говоря иначе, членов общин уже никто не спрашивал о желании или нежелании отделиться. Так община разрушалась «сверху», по закону. А для того, чтобы не было политических конфликтов, специальная комиссия занималась образованием хуторов и отрубов.
По закону 1911 г. 0,5 млн. бывших общинников стали индивидуальными землевладельцами. Следовательно по двум законам таких стало 2,5 млн. семей или 22 процента крестьян. Многие из них знали, что уйдут в город на заработки, поэтому брали землю для перепродажи. Именно так поступили 53 процента новых хозяев.
Заметим, в докладе Земельной комиссии на заседании Госсовета особо подчеркивалось, что «насаждение» личной земельной собственности воспитает в русском крестьянстве уважение к чужой собственности. В этой связи закономерен вопрос: почему же, несмотря даже на «насаждение» (!) собственности на землю, ею воспользовалась лишь пятая часть крестьянства? Не потому ли, что продающие свой клочок еще более беднели, а состоятельные скупщики еще более богатели?
Так одним из результатов реформы стало появление не новых миллионов собственников, а процесс интенсивного расслоения крестьян и обнищания большинства из них. Не лучше была судьба и новых хуторян, которым на первых порах вроде бы неплохо помогал Крестьянский банк. Беда заключалась в том, что у них было слишком мало земли, пользоваться прежними общинными угодьями они не имели права. Поэтому каждый пятый из них разорился и тем же банком был лишен земли вовсе. Несостоявшиеся фермеры пополнили армию батраков.
Третьим звеном аграрной реформы стало массовое переселение крестьян за Урал. Оно было вызвано желанием правительства ослабить в европейской части страны концентрацию разорившихся, малоземельных, безземельных крестьян, являющихся «гремучей смесью», способной вновь взорвать Россию антиправительственной борьбой.
За 10 лет снялось с места более 3 млн. семей. Доехали до пункта назначения не все. Тысячи людей погибли в дороге от голода и эпидемий. А о судьбе доехавших Столыпин писал: «Новоселы попали в условия беззакония и лихоимства чиновников. 700 тысяч земли вовсе не получили. Они составили резерв дешевой рабочей силы для образующейся сельской буржуазии либо колонну людей, движущихся теперь в обратном направлении». Многие из них погибли в пути, а прибыли в родные края 0,5 млн. человек. Но тут их уже никто не ждал. — Переселенческая программа, не достигла цели, не ослабила политическую напряженность в стране. Она, напротив, способствовала пополнению рядов оппозиции.
Таким образом, рассмотрение всех звеньев аграрной реформы, ее экономического, социального, политического аспектов не дает иных, кроме ранее опубликованных выводов. Главный из них, на наш взгляд, состоит в том, что эта реформа проводилась не в экономических интересах крестьянства, а в политических интересах правительства, поэтому и не состоялась.
Россия в годы первой мировой войны
Чтобы определить место и роль России в первой мировой, войне, вспомним причины ее возникновения: борьба между развитыми странами за передел колониальных владений; обеспокоенность крупных держав начавшейся борьбой колоний за национальную независимость; тревога правительств ведущих государств по поводу усиления массовых выступлений трудящихся в их странах под влиянием революции 1905 — 1907 гг.
Политические и экономические интересы развитых капиталистических государств совпали. Они были едины в желании получить новые и мли, дешевое сырье и рабочие руки; были едины в желании отвлечь фуднщихся своих стран от внутригосударственных проблем, а тем более противоречий.
Таким образом, правительства повели себя безнравственно и в отношении собственных народов, и в межгосударственных отношениях, хотя нравственностью режиссеры захватнических несправедливых войн едва ли бывают наделены, тем более, что каждый из них мечтал стать первым среди равных, превратив свою страну за счет других в сверхдержаву.
Какие конкретно силы столкнулись в этой войне?
Германия. Она позже других стала великой державой Германия не забыла, что и Франция в результате франко-русской войны отторгла у нее Эльзас и Лотарингию. Кроме того, между этими странами шли споры по колониальным вопросам.
Несмотря на давние династические узы между Германией и Россией, их отношения в начале века были небезоблачными. Германию привлекали российские территории — Польша и Прибалтика. К тому же Германия была в военном союзе с Австро-Венгрией против России. Это определило союз России с Францией, к которому примкнула и Англия.
Так столкнулись интересы двух группировок: Германии, Австро-Венгрии и позже присоединившейся к ним Турции, — с одной стороны, — Англии, Франции и России, — с другой.
Каково было настроение в России?
— Министр внутренних дел Н. А. Маклаков, подписывая указ о мобилизации в армию, сказал: «Война у нас, в народных глубинах, не может быть популярной, и идеи революции народу понятнее, нежели победа над немцами. Но от рока не уйти…»
Лидеры политических партий всех стран задолго до 1 августа 1914 г. верно «читали» ситуацию. Они видели разгул шовинизма, идеи национальной исключительности, раскручивание маховика военно-промышленного комплекса и в целом курса на милитаризацию, отметив все это, в частност и, в резолюциях Штутгардского (1907 г.), Копенгагенского (1910 г.), Базельского (1912 г.) конгрессов Социалистического Интернационала.
Когда 28 июня 1914 г. в Сараеве был убит наследник австро-венгерско- го престола Франц Фердинанд и предъявлен ультиматум Сербии, трудящиеся всех стран продемонстрировали поддержку решений Социнтерна. Однако, начавшиеся военные действия, обнажили двуличие руководящих органов социалистов всех стран и депутатов-социалистов в высших органах государственной власти, кроме Сербии и России.
Депутаты-социалисты Германии, Австрии, Франции голосовали за предоставление кредитов на ведение войны. Они же согласились с принятыми в этих странах законами против рабочих организаций. Социалисты Сербии, социал-демократы России голосовали против военных кредитов.
В составе правительств Франции, Англии, Бельгии, развязавших войну и принявших антинародные законы, оказались некоторые видные деятели национальных соцпартий. Фактически вожди соцпартий солидализи- ровались с правителями, не считаясь с интересами трудящихся своих и других стран. Это означало крах II Интернационала, который объединял 27 партий 20 стран и 3,3 млн. человек. II Интернационал раскололся на три течения.
Одно — правое, — во главе с Э. Бернштейном, Ж. Гед Вандервельде, Г. Плехановым. Их объединила уверенность в том, что войны — детище империализма, а потому им невозможно противостоять и противодействовать. Сторонник этого течения немецкий социалист Г. Кунов считал, что война ускорит вызревание предпосылок для социализма. Не разделяя классовых и национальных интересов, правое крыло выдвинуло лозунг «Защиты Отечества». Таковой была концепция правого течения.
Второе, — получившее название «центр», возглавили К. Каутский, А. Тома, О. Бауэр, Адлер, Мартов, Аксельрод. Идейные руководители этого течения мотивировали свою позицию силой буржуазии и слабостью пролетариата; тем также, что рабочие не поднялись против шовинизма.
Третье — левое, — было представлено большевиками во главе с Лениным, сербскими социал-демократами, партией болгарских левых социал-демократов-тесняков во главе с Д. Благоевым и В. Коларовым. На позициях левых стояли и некоторые члены германской и австрийской социал-демократии — К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ф. Меринг, К. Цеткин.
Насколько позиции российской социал-демократии (вначале меньшевики разделяли мнение большевиков) отражали настроение россиян?
— Императорский Манифест, призывавший объединиться и отразить натиск врага, был поддержан большинством думских фракций. Этому способствовало военное ведомство, утверждавшее: «Мы готовы на шесть месяцев: война будет короткая». По свидетельству Милюкова, лишь Гучков забил тревогу. Он не верил в готовность России к войне, поэтому на съезде октябристов предложил «перейти в резкую оппозицию и борьбу».
Во исполнение Манифеста лидеры буржуазных партий призвали своих сторонников стать на защиту Отечества. В «Воззвании» ЦК партии кадетов говорилось: «Отложим наши внутренние споры, не дадим противнику ни малейшего предлога рассчитывать на разделяющие нас разногласия и будем твердо помнить, что в данный момент первая наша задача — поддержать наших солдат».
Широкие слои населения были охвачены патриотическим подъемом. Рабочие не демонстрировали столь выразительно, как буржуазно-помещичья, интеллигентская и мелкобуржуазная часть населения свои верноподданические чувства, но и не выступали открыто против войны. Накал забастовок резко снизился. Философ и публицист В. В. Розанов писал: Все забыто, все отброшено, кроме единого помысла о надвинувшейся почти внезапно войне, и этот помысел слил огромные массы русских людей в одного человека».
11роисходящее объяснялось рядом причин. — Большинство считало Войну со стороны России справедливой и оборонительной. В поведении буржуазных партий нетрудно было заметить удовлетворение тем, что удалось избежать новой, почти созревшей, революции. Кроме того, в I пучме победы Россия могла получить черноморские проливы. Все вместе н пп ш’ привлекало и либералов. Они слились с крупными буржуазными под лозунгом «Война до победного конца».
Не простые вопросы стояли перёд эсерами и социал-демократами.
Плеханов возглавил правое крыло меньшевиков (социал-шовинистов или оборонцев). Оно поддержало правительство. Плеханов считал, что поражение России затормозит развитие капитализма и усилит ее реакционные структуры. Такого же мнения придерживалась часть эсеров и трудовиков, в том числе Н. Авксентьев, А. Керенский, Б. Савинков и др.
Центристские позиции заняли официальные руководители меньшевиков в России (оргкомитет и думская фракция), а также известные эмигранты Ю. Мартов, А. Мартынов, Л. Троцкий, В. Чернов. Их лозунг «Ни побед, ни поражений». Говоря иначе, они осуждали войну, выступали за демократический мир без аннексий и контрибуций; видели выход в «превращении переживаемого цивилизованным миром военного кризиса в кризис революционный».
Левое крыло эсеров и меньшевики-интернационалисты осуждали правительство, выступали за поражение самодержавия в войне. С ними согласились большевики. В целом позиция большевиков была изложена в написанном Лениным Манифесте «Война и российская социал-демократия».
Констатируя, что мировая война носит несправедливый, захватнический характер, Манифест провозглашал три лозунга. — Первый — повторил позицию «интернационалистов»: «Поражение своего правительства». Второй, — развивал его: «Превращение войны империалистической в войну гражданскую». Третий, — создание нового, свободного от оппортунизма, III Коммунистического Интернационала.
Сторонники этого Манифеста подверглись репрессиям. Думская фракция была сослана в Сибирь, легальная печать запрещена, а нелегальные организации подверглись разгрому. Несмотря на это, была реализована тактика «левого блока», в который вошли большевики, левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и межрайонцы. Эта же тактика применялась для взаимодействия с социалистами Европы. Большевики нередко даже вступали в иностранные соцпартии. Во французской была И. Арманд, в швейцарской —Ленин, в шведской и норвежской—А. Шляпников и А. Коллонтай, в британской—М. Литвинов, Я. Берзин и т. д.
В начале войны, пока государство имело кое-какие запасы, пока увеличивалось число рабочих мест на военных заводах, пока Россия имела некоторые успехи на фронте, позиция «левого блока» трудно воспринималась массами. Однако в 1915 г. сущность приведенных оговорок растаяла: жизнь вздорожала, зарплата снизилась, война уносила родных и близких. С наступлением немецких войск на восточном фронте Россия потеряла Польшу, Латвию, часть Литвы и Белоруссии. Над страной нависла угроза военного поражения. К тому же осенью правительство ввело продразверстку. В ряде губерний оно силами воинских команд принудительно реквизировало хлеб у крестьян, так как армия оказалась на голодном пайке.
Действительность несколько отрезвила часть националистов, кадетов, прогрессистов, октябристов. 345 голосов из 375 потребовали в Думе отдачи под суд военного министра Сухомлинова. В августе 1915 г. они создали Прогрессивный блок во главе с левым октябристом С. И. Шидлов- ским и кадетом П. Н. Милюковым, который настаивал на формировании «правительства общественного доверия» для проведения разумной политики. Беду действующего правительства наиболее точно охарактеризовал Пуришкевич: «Правительство наше — все сплошь калейдоскоп бездарности, эгоизма, в погоне за карьерой забывших о родине и помнящих только о своих интересах, живущих одним лишь днем». По существу он повторил то, что давно писал Ленин. И все же прогрессивный блок не пошел на разрыв со старым правительством. Он избрал тактику создания в Думе прочного большинства, в котором объединились депутаты всех партий, кроме правых и левых. Фактически это 93начало крушение третьеиюнь- ской политической системы.
События в Думе обнажили правительственный кризис. Он проявился в желании некоторых министров сотрудничать с думским «большинством». Царю пришлось уволить их в отставку. На высшие посты стали выдвигаться предлагаемые Распутиным и императрицей люди. Лицемерие и личная преданность стали главными критериями отбора в министры. Адвокат Маклаков заявил в Думе: «Россия — образец государства, где люди не на своем месте. Большая часть назначений в среде администрации является скандалом, вызовом общественному мнению. А когда иной раз ошибка и замечена, ее невозможно исправить: престиж власти не позволяет этого».
П о воспоминаниям современников Николай II в силу личных качеств не терпел рядом с собой «твердых, способных» чиновников. В его окружении было много «серости», которая традиционно неспособна была возвыситься над своими амбициями. Она ласкала ухо царя лишь приятной ему информацией. Слабая транспортная сеть, нехватка вагонов, металла, топлива, продовольствия не помогали армии даже тогда, когда усилиями способных генералов М. В. Алексеева, А. А. Брусилова она имела успехи.
Плохая организация тыла, разразившийся осенью 1916 г. продовольственный кризис создали чрезмерное напряжение в городах. Активизировалось забастовочное движение. Тактика «левого блока» получила благодатную почву. Агент доносил французскому послу в России, что идеи Пекина и его пропаганда «поражения» имеют большой успех. На вопрос: является ли в таком случае Ленин немецким провокатором, получил нет: «Нет, Ленин человек неподкупный. Это фанатик, но необыкновенно честный, внушающий к себе всеобщее уважение».
17 октября 1916 г. по призыву большевиков на стачку протеста вышли рабочие крупных предприятий Петербурга. Крестьяне-бедняки, солдатские жены требовали прекращения землеустроительных работ в общинах до возвращения мужчин.
Неспокойно было и на передовой. В армии числилось около 10 тысяч солдат из крестьян, 450 тысяч рабочих, примерно половина которых была потомками прошедших школу активной борьбы против самодержавия. Среди солдат и матросов оказалось немало участников революции 1905 г. Они не только поддержали «левый блок», а и стали проводниками его идей в армии и на флоте. В этом им помогали антивоенные листовки, которых за 1914 — 1917 гг. было выпущено более 700 наименований общим тиражом свыше 2 млн. экземпляров, газеты «Социал-демократ», «Голос почетного труда», «Прикубанские степи» и др.
Результатом такой деятельности стало братание солдат на отдельных участках фронта воюющих стран, отказ целого полка на Двинском фронте идти в наступление, создание в отдельных подразделениях большевистских ячеек.
Осень 1916 г. обнажила и несостоятельность российских финансов под грузом войны. До марта 1917 г. военные расходы превысили 30 млрд. рублей. Из-за отвлечения молодых сил сократились посевные площади, снизился урожай. Росли очереди за продуктами питания. В Петроградскую охранку писали: «Очереди за продовольствием превратились в своеобразные политические клубы, …равноценные по влиянию революционным митингам и десяткам тысяч революционных прокламаций».
Обострение положения дел на фронте и в тылу обусловило резкие выступления в Думе в адрес окружения царя, под влиянием которых происходила «министерская чехарда». За вторую половину 1916 г. сменилось три председателя Совета Министров, два министра внутренних дел, что конечно же, не способстовало стабилизации обстановки. Многие известные в стране люди считали, что смута в «верхах» вызвана закулисными интригами, а царь не способен положить этому конец. Пуришкевич писал: «Жалкие себялюбцы, все получившие от царя, а неспособные даже оградить его от последствий того пагубного тумана, который застлал его духовные очи и лишил его возможности, в чаду придворной лести и правительственной лжи, правильно разобраться в истинных настроениях его встревоженного народа».
Неспособные понять истинных причин трагического положения России, Пуришкевич, князь Юсупов убили «друга» Николая II— Распутина. Не без их участия во влиятельных кругах обсуждали возможность отстранения от престола и самого царя.
Внешняя и внутренняя политика самодержавия подводила моральную, материальную, физическую усталость народа к такой критической массе, за которой неотвратим обвал.